Обсуждение
Это упражнение заставляет терапевта отойти от привычных представлений, поискать в своем бессознательном наиболее подходящее решение для работы с каждым отдельным пациентом. Оно позволяет развивать наше воображение и изобретательность. Почему сегодня большинству из вас было трудно играть роль сопротивляющегося пациента и, наоборот, легко быть терапевтом? Потому что вначале в качестве терапевта вы имели дело с настоящим пациентом, а не с коллегой: коллега тут же закрывает глаза, так как привык к гипнозу. А вы — клиенты, вы любите делать упражнения, потому что знаете, что приятно погружаться в транс, а вас лишили этого удовольствия. Вот почему было менее приятно, чем обычно.
Во Франции первой группе терапевтов я даю такую же инструкцию, как здесь, но второй даю несколько иную инструкцию, чем вам. Признаюсь вам: я сказал им о том, что инструкция не имеет смысла. И цель упражнения сводилась лишь к тому, чтобы зафиксировать ваше внимание. И только. Но когда я провожу семинар, целиком посвященный сопротивлению, я прошу вторую группу — клиентов сесть и слушать превосходного терапевта. И как только он скажет “Начинаем”, сразу же погрузиться в глубокий транс. Но если терапевт сделает внушения: проснуться, не просыпаться, а оставаться в трансе? И так на протяжении всего времени, выделенного для упражнения. Зачем я так делаю?
Такое поведение пациента заставляет терапевта искать технику, позволяющую вывести его из транса. И это другая важная проблема, требующая обсуждения. Существуют такие пациенты, которых приходится долго выводить из транса. Обычно это случается из-за наших ошибок. Вообще пациент должен легко возвращаться к реальности. Разумеется, неприятно, когда он не хочет выходить из транса, а время идет, за дверью кабинета очередь образовалась, а еще хуже, если жена на стол накрыла и ждет вас к обеду.
Эриксон, например, в таких случаях говорил пациенту: “А теперь, начиная с этого момента, каждая минута, проведенная вами в состоянии транса, будет стоить вам 10 долларов”.
Вы можете найти более естественные способы того, как можно вывести человека из транса. Что же касается быстрого погружения пациента в глубокий транс, то оно означает его попытку уйти от решения проблемы, избежать разговоров о ней и проработки ее в трансе. В то время как терапевт считает, что он делает хорошую работу, человек укрывается в своем антиядерном убежище. И когда он выходит из него, ровным счетом ничего не изменяется. Это форма сопротивления. В данном случае можно говорить о вторичной выгоде. Клиент очень технично, мастерски демонстрирует нам все признаки глубокого транса. А продуктивность терапевтической работы прямо не связана с глубиной транса.
Возможно, вы слышали о периоде развития психиатрии, который называют периодом Сальпетриер*. Это место очень важно с точки зрения истории гипноза. В Сальпетриере лечили только женщин, которые, как правило, демонстрировали необычайные признаки транса. Так, у них были самые лучшие каталепсии в мире. Когда во время прогулки по больничному дворику звучал горн, они замирали в очень глубоком трансе. Это были пациентки с выраженными истерическими расстройствами, которые прекрасно ломали комедию — так хорошо, что им удавалось обманывать величайших профессоров психиатрии и неврологии того времени. И здесь можно говорить о вторичной выгоде пациента, потому что эти женщины были уличными. Больницы были единственным местом, где за ними ухаживали, кормили, одевали, обогревали. Им было очень выгодно оставаться там, и они отлично играли. Никто специально не учил их этому, сама жизнь научила. И они очень хорошо умели демонстрировать признаки глубокого гипноза.
Нечто подобное происходит с нашими сопротивляющимися пациентами. Они приходят к нам, потому что жизнь поставила перед ними серьезную проблему, а в вашем лице предоставила им возможность ее преодоления. И то, как они ведут себя, демонстрируя нам, что впадают в глубокий транс, напоминает поведение животных, у которых в некоторых случаях тяжелого стресса наблюдаются признаки глубокого паралича. Но я не думаю, что в это время они осуществляют психическую работу по перестройке своего внутреннего мира. Я имею в виду животных. Ну, и людей тоже.
Прежде чем перейти к упражнению, несколько слов о рекадрировании или рефрейминге.
Рекадрирование (рефрейминг)
В работе психотерапевта рекадрирование имеет первостепенное значение. Умение рекадрировать — это рефлекс, который вам следует в себе выработать. И тогда, как всякий рефлекс, он сработает в любой момент, когда вы один на один с пациентом. Если пациент скажет вам слово или фразу, на которую нужно немедленно отреагировать, а вы ничего не ответите, это не страшно. Но таким образом вы упускаете возможность запустить механизмы, которые привели бы к прогрессированию пациента, иногда очень заметному.
Так что рекадрирование требует тренировки, так же, как, скажем, игра в теннис. Сначала ты промахиваешься, потому что твоя реакция всегда запаздывает, а раз так, значит, у тебя техника не поставлена. Но, тренируясь, ты добиваешься того, что начинаешь предвосхищать действия соперника. То же самое и с рекадрированием. Чтобы приобрести такой навык, можно тренироваться, как в работе с пациентом, так и в повседневной жизни.
Я не буду давать определение рекадрирования, скажу лишь, как делать его. Вы возьмете проблему, зафиксированную пациентом в рамки, главное — не меняйте ее. Возьмите и проблему, и больного, потому что, если вы возьмете только больного, а проблему оставите в рамке, то вы исцелите больного. А исцелять его слишком быстро не следует.
Итак, вы берете и проблему, и больного, помещаете их в другую, отличающуюся от исходной рамку. Эта рамка может иметь ту же самую форму или другую форму, может быть того же цвета, но иметь несколько другой оттенок. Она может быть из другого материала… который отличается от исходного. Так, чтобы пациент, глядя на рамку своей проблемы с собой и проблемой посередине, увидел там себя и свою проблему, но уже немножко в другой рамке. Это и есть рекадрирование.
Приведу примеры. Рекадрирование может осуществляться на уровне слова. Такой пример экспертного рекадрирования дает нам французская история.
Великая Французская революция началась в 1789 г. А затем, в 1830 году, была вторая. И в ходе этой второй революции на площади собрался народ. Глава правительства приказал лейтенанту, командовавшему солдатами, стрелять по толпе. Он выразил приказ словами: “Стрелять по этим канальям”. Хотя лейтенант и был человеком военным, но оставался человечным. Как человек военный, лейтенант должен был реагировать немедленно. Ему надо было выполнить приказ, потому что в противном случае его расстреляли бы первым. Но, будучи человечным, он не хотел убивать. Может быть, его дети были в толпе, может быть, друзья и т.д. Так или иначе, для него это была драма. Поставьте себя на место этого лейтенанта. Вы получаете приказ, что вы будете делать? Быстро!
— Стрелять по канавам.
— Если видите каналью, стреляйте по ней.
— Стрелять в воздух.
— Жалко тратить патроны на каналий.
Я вижу, что вы сможете найти решение. Лейтенант нашел другое решение. Он встал перед толпой, отдал команду прицелиться. Солдаты прицелились. И тогда он обратился к толпе со словами: “Мадам, месье, мне приказали немедленно стрелять по канальям. Но среди вас я вижу несколько честных людей. И я прошу этих честных людей немедленно удалиться, чтобы мне легче было стрелять по канальям”. За четыре минуты на площади не осталось никого.
Я редко использую этот пример в работе с пациентами, потому что здесь речь идет о войне, упоминаются слова “стрелять” и т.д. А в начальном курсе гипноза вам говорили о силе слов. Целый уик-энд обычно посвящается словам — словам позитивным, словам негативным, неопределенным. Всегда нужно иметь в виду, что воздействие языка терапевта огромно. Я уже говорил вам о силе языка, его значении для жизни и развития человека. Слова могут и убить, и воскресить.
Расскажу еще одну маленькую историю. Она непосредственно не связана с рекадрированием, но для всех нас она сама по себе может быть примером рекадрирования, примером силы слова, а также значения веры пациента в терапевта. Слово имеет огромное значение, но столь же важна надежда пациента на исцеление и его вера в терапевта.
Во Франции в эпоху Ренессанса был знаменитый врач, его звали Амбруаз Парэ. Наверное, его имя знакомо вам. Его считали лучшим врачом своего времени, и прежде всего хорошим диагностом. Если он ставил диагноз, то обычно пациента спасали. И потому Амбруаз Парэ был окружен своего рода легендой. Как-то раз в одной клинике тяжело больному, который был при смерти, врачи, не видя никакого способа его спасти, сказали: “Постарайтесь дожить до завтра. Завтра Амбруаз Парэ делает обход в нашей больнице. Он вас осмотрит, и если он поставит диагноз, то вы спасены”. Человек вцепился в жизнь и последние капли энергии потратил на то, чтобы дожить до обхода знаменитого врача. Пациент был простым человеком. Он, конечно, говорил по-французски, но, разумеется, не знал латыни, научного языка того времени. Осмотрев пациента, Амбруаз Парэ повернулся к врачам, произнес по-латыни: “Не жилец” — и ушел. Пациент выздоровел. Вы понимаете, почему?
Еще два примера рекадрирования. Один из них, может быть, пригодится тем из вас, кто пишет статьи и т.д.
Однажды ко мне обратился за помощью очень хороший специалист — журналист, мастер своего дела. У него была следующая проблема — он не мог заставить себя начать работать, пока до сдачи статьи в печать у него еще было много времени. Некоторым из вас, возможно, это знакомо. Обычно он садился за работу, когда сроки уже поджимали, и иногда запаздывал со сдачей статьи.
Я расспросил его в ходе разговорного транса о предстоящей работе. Оказалось, что ее нужно сдать через 8 дней. Он посчитал, что в целом ему нужно потратить на работу примерно 15 часов. Так как оставалось 8 дней, то, стало быть, надо было работать по два часа в день. И я сказал ему: “Каждый день вы будете работать по два часа. Вы сядете за стол в 17 часов. Садитесь за стол, а будете ли вы работать или нет, не имеет никакого значения. Важно, чтобы вы сели за стол. И важно, чтобы вы сели в 17 часов, а два часа спустя, даже если в это время все еще пишете, вы непременно прекращаете писать”. Он сделал так, как я сказал. И это сработало.
Почему? Потому что я изменил рамку его тревоги. Если раньше тревога относилась к началу работы, то теперь она касалась ее окончания. А это в его случае не столь важно. Иными словами, я сохраняю его тревогу. Она необходима творческому человеку.
Итак, рекадрирование позволяет не отделять пациента от его проблемы. Тогда как в классической терапии стараются “выдрать” пациента из одной рамки и поместить его в другую, а проблему оставляют в прежней рамке. Теоретически все здорово, но практически нет. Более или менее оптимально отделить пациента от его проблемы и перевести ее в новую рамку — это всего лишь теория. Когда я пытался использовать ее на практике, у меня никогда не было хороших результатов, во всяком случае, не очень часто. Напротив, если я с уважением относился к проблеме пациента и не отделял их друг от друга, а просто менял ее рамку, мне удавалось добиться большего: пациент улучшал свою жизнь. А ведь именно этого он, собственно говоря, и хочет.
Наконец, последний пример рекадрирования — история, которую многие, возможно, знают. Ее можно использовать в работе с самыми разными пациентами.
Это произошло в Африке. В одном африканском королевстве жило много племен, во главе каждого из них стоял старейшина. Однажды у двух племен возник спор из-за территории. Они набивали друг другу физиономии до тех пор, пока в конце концов не поняли, что это их ни к чему не приведет. И тогда встретились старейшины враждующих племен, умные люди, которые были единодушны в том, что, коль скоро они вдвоем не могут решить проблемы, то им надо пойти к королю и послушать, что он скажет. Они изложили проблему королю, тот поразмыслил и сказал: “Ваша история напоминает мне историю про двух блох, которые спорили друг с другом о том, кому принадлежит собака, на которой они живут”. Проблема была урегулирована.
Упражнение “Кто ты?”
(Открытое внушение)
Сделаем маленькое упражнение. Сейчас только один из вас будет работать. Кто хотел бы? Упражнение называется “Кто ты?” Вы знаете его? Если не знаете, то это нормально, потому что я сам его придумал. Оно очень легкое и совершенно отличается от сопровождения в воспоминании… совершенно отличается от наведения с представлением часов, от вазы с ресурсами или других наведений, которые, я вам покажу.
Идея упражнения пришла мне в голову на семинаре с американцами. И стала более четкой после того, как я почитал Юнга. Вы помните, что он много писал об архетипах: о том, что в нас есть от родителей, прародителей и прапрародителей, от наших предков вплоть до доисторического человека и даже до того времени, когда на земле были только животные и растения, а может быть, и еще раньше… Очень давно.
Но мы с вами так далеко не пойдем. С помощью этого маленького упражнения я просто предоставлю возможность Нине немножко просмотреть свою личную историю. Я буду задавать ей один и тот же вопрос: “Кто ты?”. Она ответит мне на него после того, как я скажу несколько слов об упражнении.
Задумав его, я попросил моего друга Шарля Жюслена поэкспериментировать со мной в качестве терапевта, потому что хотел попробовать упражнение на себе. Сделав маленькое наведение, сказал я ему: “Ты отошлешь меня в воспоминание и в этом воспоминании спросишь меня: кто ты?”
И, будучи в этом воспоминании, которое относилось к моим первым годам занятия медициной, я ответил ему, что я студент-медик. Затем я попросил его подождать немножко, прежде чем задавать вопрос, чтобы я успел сменить воспоминание. И я представил себя отцом. У меня только что родился первый ребенок. И я сказал ему об этом. Прежде чем еще раз задать мне вопрос, он снова дал мне несколько мгновений. И теперь я был маленьким семилетним мальчиком на прогулке в Пиринеях.
Так несколько раз Шарль задавал мне вопрос, а я отвечал на него. И я нашел, что это занятие очень приятное. Благодаря ему я вспомнил отдельные эпизоды из своей жизни, нашел определенные образы. И хотя тогда они не дали мне многого, но очень помогли в последующие дни. И с тех пор я начал делать с пациентами почти такое же упражнение, с той лишь разницей, что после того как человек находит воспоминание и рассказывает мне о нем, я добавляю одну короткую фразу. Какую именно, я скажу вам позже, в ходе работы с Ниной.
Начинаем демонстрацию. Это очень простое упражнение, совершенно отличающееся от тех упражнений, которые вы обычно делаете, но оно, возможно, будет полезным для ваших пациентов. Вы посадите пациента как обычно. И делая это упражнение, вы можете даже попросить пациента закрыть глаза, потому что данное упражнение отличается от всех остальных. И вы объясните ему, что упражнение немножко другое… Но не следует давать слишком много объяснений, то есть делать то, что я сейчас делаю.
Итак, вы садитесь, настраиваетесь. Вы делаете то, что умеете делать, для того чтобы начать транс… Очень-очень хорошо… Очень-очень хорошо… Вы знаете, что нужно делать. Прислушивайтесь ко всем звукам, какими бы они ни были, осознавая, что они перемешиваются со звуками вашего воспоминания. И звуки моего голоса также будут сливаться со звуками других голосов — голосов, которые вы слышали в определенные моменты вашей жизни. И вы вернетесь в любое воспоминание вашей жизни… Через несколько мгновений я задам вам первый вопрос.
— Сейчас, Нина, кто ты?
— Маленькая девочка. Мне 5 лет.
— Очень-очень хорошо. Нина, оставайся в контакте с этим образом маленькой девочки пяти лет со всеми возможностями и ресурсами, которые есть у маленькой девочки пяти лет. Через несколько секунд я задам второй вопрос. И тогда вы найдете в памяти другой момент вашей жизни.
— Сейчас, Нина, кто ты?
— Мне 17 лет. Я только что поступила в институт.
— Очень хорошо. В течение нескольких мгновений, Нина, оставайся в контакте с образом этой девушки 17-ти лет, которая только что поступила в институт, со всеми ее возможностями, ресурсами, воспользуйся ими как следует… Хорошо… Я задам тебе третий вопрос, когда ты сменишь воспоминание, когда найдешь воспоминание о другом моменте твоей жизни.
— Теперь, Нина, кто ты?
— Я невеста, и это день моей свадьбы.
— Очень хорошо. Нина, оставайся в контакте с этим образом невесты в день свадьбы, со всеми ее возможностями и ресурсами, воспользуйся ими как следует. У тебя есть время, чтобы ими воспользоваться… Очень-очень хорошо… Через несколько мгновений, когда ты сменишь воспоминание, Нина, я задам тебе последний вопрос.
— Нина, сейчас кто ты?
— Вчерашний день.
— Очень-очень хорошо. Оставайся в контакте с образом молодой женщины, какой ты была вчера… со всеми ресурсами и возможностями молодой женщины в этот день. У тебя есть время, чтобы воспользоваться ими.
И когда ты как следует воспользуешься всеми образами, которые были у тебя, маленькой девочки, девушки-студентки, невесты, молодой женщины, которая обучается на семинаре… в тот момент, когда ты захочешь, в своем ритме ты сделаешь глубокий вдох, как ты умеешь делать… И ты откроешь глаза и вернешься сюда, чтобы поговорить с нами об этом упражнении. Спасибо, Нина.
Итак, это простое упражнение. Я бы даже сказал, что нет более простого упражнения, чем это. Мы еще поговорим о нем после того, как вы все его сделаете. Если Нина хочет сказать несколько слов, она может сделать это сейчас… Если нет, то она расскажет нам чуть позже.
Мы только что прошли открытые внушения. И я говорил, что открытые внушения являются наиболее мобилизующими, поскольку позволяют бессознательному пациента осуществить самую важную работу. Упражнение “Кто ты?” — пример использования открытого внушения. Я задаю только один очень простой вопрос. Нина работает. Я не знаю, какую работу она делает, могу лишь предполагать. Но, что интересно, ее последний образ подтвердил мое предположение. Это образ молодой женщины, которая пришла на семинар с целью расширить и углубить свои знания. И она использовала эту работу просто для того, чтобы более наглядно представить себе расширение своих знаний. За неделю работы на семинаре она многому научилась со всеми, кто проводил обучение до меня, и со мной тоже. И всю эту работу по переструктруированию мышления, которая была проделана, она сейчас прочувствовала. А пройдет некоторое время — и все встанет на свои места.
Теперь вы сделаете упражнение в парах. Вы зададите вопрос “кто ты?” пять раз. Я задал его всего четыре раза, потому что по минимальным признакам транса я видел, что Нина осуществляет очень важную работу. И я заметил также, что по мере того, как я задаю вопросы, эта работа все усиливается и усиливается. Если бы она была моей пациенткой, я бы, конечно, продолжил упражнение. Но мы поговорим об этом позднее, после того, как вы сделаете упражнение, потому что в противном случае я буду делать вам открытое внушение.
На каждый вопрос вы тратите по две-три минуты. Всего на упражнение отводится полчаса — на каждого партнера по 15 минут. Постарайтесь как следует воспользоваться своими образами.
Обсуждение
(просмотр видеозаписи)
Я сделал простое наведение, Нина достаточно легко вошла в транс. Но цель упражнения заключается не в том, чтобы получить глубокий транс. По ходу его необходимо поддерживать своего рода беседу. Эта работа немножко отличается от обычного сеанса. И воспоминания, которые Нина находит, я не детализирую. Я не говорю ей о шумах, обстановке и т.д., как делал в других упражнениях, чтобы утвердить пациента в его воспоминании, а вскоре, после небольшой паузы, опять задаю тот же вопрос.
Вопрос: Перед каждым вопросом вы не говорили Нине, чтобы она искала хорошее воспоминание. А что, если бы она выбрала плохое воспоминание?
Жан: Я специально так делаю. Сначала, когда я только разрабатывал упражнение, я просил найти приятное воспоминание. Но постепенно понял, что ошибался. Потому что на самом деле оказалось, что это самое лучшее упражнение для того, чтобы вызвать травматизирующее воспоминание, то есть получить абреакцию. Именно поэтому нам не нужен глубокий транс. Именно поэтому я не прошу человека говорить, кто он, где он, куда направляется и т.д. Мне нужно все время иметь возможность поддерживать его словами, наводить прочные мосты, чтобы позволить ему перейти от прошлого травматического опыта к настоящей ситуации. И сигналинг я не ставлю. Потому что, если его поставить, то человек тут же уйдет в слишком глубокую бессознательную работу. А это не то, что я хочу получить в данном упражнении. Я не хочу также, чтобы она фиксировалась на каком-либо одном воспоминании, будь то приятное или травматизирующее. Я хочу, чтобы она изучила разные стороны своей личности, многие периоды своей жизни. А в каждом из них у нее были разные возможности и ресурсы. И я хочу, чтобы она вспомнила о тех возможностях и ресурсах, которые были у нее тогда, в то время. Я даже не говорю Нине об эмоциях. Я как можно более нейтрален. Я говорю только об образах. А понятие “образ” довольно широкое. И я знаю, что в понятие образа человек вкладывает и свои эмоции. И действительно, в этом упражнении часто получаешь абреакции. Но с абреакциями намного легче работать в легком, чем в глубоком трансе.
Мой последний пациент, с которым я проводил такое упражнение перед отъездом в Москву, мужчина лет пятидесяти. На второй или третий вопрос он вспомнил эпизод из своей жизни, когда ребенком был вместе со своим отцом. И этот импозантный, хорошо одетый мужчина с роскошной бородой начал плакать, как маленький ребенок… Вы знаете, как взрослые плачут… со всхлипываниями. Если бы транс был глубоким, то мне бы пришлось остановить упражнение. Однако поскольку он очень хорошо отвечал на все мои вопросы, мы продолжали. Мы поговорили о воспоминании, и ему стало легче. Он сказал мне, в частности, что уже больше 40 лет не плакал. И слезы, и разговор о том далеком времени принесли ему облегчение. А потом он сам попросил меня задать ему еще два-три вопроса. И он вспомнил другие, более приятные моменты своей жизни. Интересно, что о них он не думал уже очень давно. Они пришли ему на память после этой ложной абреакции. Вот почему в этом упражнении не следует стремиться погружать пациента в глубокий транс, почему не нужно ставить сигналинг и почему совершенно необходимо побуждать клиента отвечать на ваши вопросы.
К участнице демонстрации: Нина, я заметил, что ты очень быстро ответила на первый вопрос. Как ты себя чувствовала в тот момент?
Нина: Эта ситуация была для меня очень травмирующей. Как только прозвучал первый вопрос, у меня сразу же… появилось чувство страха.
Жан: Это помешало тебе потом, когда ты искала ответ на второй вопрос?
Нина: Нет, не помешало.
Жан: Как не помешало и пациенту, о котором я говорил вам. Он нашел травматизирующее воспоминание на втором или третьем вопросе. У Нины не было внешних проявлений негативных реакций, тогда как у моего пациента были. Он расплакался. Но я думаю, что эти две реакции тем не менее схожи. И мой пациент, и Нина смогли продолжить упражнение и воспользоваться последующими вопросами, чтобы посмотреть свою личную историю. Обращаю ваше внимание на то, что Нина очень быстро ответила на мой вопрос. Посмотрим продолжение упражнения.
Нина: В это время у меня было ощущение, что слезы потекли из глаз. И когда сеанс закончился, я сняла очки, чтобы их вытереть. Но на самом деле их не было.
Жан: Интересно…
Нужно давать пациенту время, чтобы он мог воспользоваться своим воспоминанием. С Ниной я работал слишком быстро. Почему я задал ей второй вопрос именно сейчас, а не 30 секундами позже или раньше? Потому что Нина дала мне разрешение задать вопрос. Нужно очень внимательно наблюдать за пациентом во время упражнения. Мы с Ниной преднамеренно не поставили сигналинга. Но сигналинги всегда есть, их надо только уметь отслеживать. И таким сигналингом у Нины было сглатывание. Я не знаю, отдавала ли она себе в этом отчет. У нее было два типа сглатывания: одно — обычное, другое — очень-очень глубокое. Оно и было настоящим сигналингом. Именно его я использовал. И она это поняла, что в одно время меня даже стесняло.
В этом упражнении вы обязательно побуждаете пациента говорить. Но не нужно, чтобы он говорил много. И пациент обычно это понимает, особенно если не любит много говорить. Вы подхватываете два или три слова, сказанные им, но не больше, не надо плести кружева. Именно его слова, даже если они не очень вам понятны. Ведь пациент произносит слова, которые для него имеют определенный смысл. Я опасался, что перевод с русского на французский и наоборот изменит значение слов, которые я возвращаю Нине. Так, она говорила об образе “студентки”. И если бы я сказал ей: “А теперь, Нина, оставайся в контакте с образом школьницы, и воспользуйся им”, — то я изменил бы время, к которому относится ее воспоминание, и вызвал бы тем самым ее беспокойство. И упражнение потеряло бы свой смысл.
В этом упражнении нужно также очень внимательно следить за тем, чтобы не удивить чем-либо пациента. Он считает, что делает очень простое упражнение, и необходимо, чтобы оно осталось простым от начала до конца.
Нина: На самом деле такие несоответствия были. Жан, Вы сказали, образ девушки-подростка 17-ти лет.
Жан: Это произошло из-за разницы в возрастной дифференциации, принятой в разных странах. Во Франции, как и в Америке, подростком называют человека вплоть до 21 года. Поэтому я и употребил это слово.
…Вот какое глубокое сглатывание Нина делает, указывая на то, что сменила воспоминание.
Что здесь произошло? В этот момент Нина чуть глубже погрузилась в транс. Изменился ее сигналинг, не стало того глубокого сглатывания. Я думаю, что она делает работу. Но эта работа не планировалась, поэтому и цель заранее не ставилась. Если бы это был классический сеанс гипнотерапии, то тогда перед его началом мы бы поставили цель. Но я предоставил Нине возможность поработать. Хотя практически в любом другом упражнении я бы дал ей побольше времени.
Нина: Первая и вторая ситуация как бы вытекали одна из другой. И мне не сложно было найти воспоминания. В третьей ситуации воспоминаний было несколько, и я не знала, какое выбрать.
Жан: Мне бы хотелось спросить, что ты переживала между третьим и четвертым вопросами?
Нина: Мне показалось, что прошло очень много времени.
Жан: Если бы четвертый вопрос я задал раньше, ты ответила бы на него так же, то есть сказала бы, что это вчерашний день нашего семинара?
Нина: Да.
Жан: А каким стал сигналинг? Он немного изменился. И она чуть глубже погрузилась в транс. Я сидел рядом и заметил легкое сглаживание черт лица. Лицо также слегка порозовело. Возможно, именно в этот момент она почувствовала, что слезы потекли из глаз. Можно было заметить и очень легкое изменение ритма дыхания. Но, что особенно важно, она заблокировала сглатывание. Теперь уже не было ни естественного, ни того глубокого сглатывания, которое как бы готовило вопрос. Я сказал себе: пусть она проделает небольшую работу. Поэтому я предоставил ей на обдумывание ответа немного больше времени, чем она привыкла иметь, но не более, чем в 2 или 3 раза. Я поступил так на всякий случай, чтобы Нина не успела задать сама себе слишком много вопросов. Но тем не менее она их задала. И это указывает на то, что она была на более сознательном уровне, чем я предполагал, как бы говорила мне, что знает, что я жду, не вернется ли сглатывание. Но так или иначе, если оно даже не появится вновь, я задам ей вопрос, подчеркнув что он последний. Вообще, если задается последний вопрос, то, как правило, это всегда уточняется. Однако можно и в начале упражнения сказать, что будет задано от 3 до 6 вопросов, но не говорить каким — третьим или шестым — будет последний вопрос. И из того немногого, что я увидел, я понял, что для вас демонстраций уже достаточно и что Нине удалось проделать определенную работу. И мне не хотелось задавать ей еще вопросы, так как они могли бы усилить ее замешательство. Вы видели, что у нее голова закружилась в конце упражнения. И это понятно: ведь у нас здесь немножко необычная ситуация — ситуация обучения. Нина не моя клиентка, и у меня не было достаточно времени, чтобы включиться как следует в терапевтическую работу. Вот почему я решил задать ей последний вопрос, несмотря на отсутствие сигналинга. Спасибо.
“И я задам тебе последний вопрос, после того, как ты сменишь воспоминание”.
Вы видите, что первые четыре ответа Нины следовали тотчас за вопросом. А здесь прошло уже секунд десять, а она еще до сих пор не ответила. И произошло это потому, что она уже была не в том состоянии сознания, что в начале упражнения. Нина перешла к гипнотическому способу функционирования, что в данном упражнении не нужно. А это свидетельствует о том, что она начала делать какую-то работу. Но не беспокойтесь, я думаю, что она ответит.
“…Очень-очень хорошо. Таким образом, ты — молодая женщина со всеми возможностями и ресурсами этой молодой женщины. И после того, как ты воспользуешься всеми теми образами маленькой девочки, девушки, студентки, невесты, молодой женщины, обучающейся на семинаре… После этого, потом, когда ты захочешь, ты сделаешь глубокий вдох, откроешь глаза и вернешься сюда”.
Повторю: необходимо использовать в упражнении слова самого пациента. И если вы не можете их запомнить, то запишите. Если вы задаете 20 вопросов, то действительно трудно запомнить все ответы.
Затем происходит реориентация после транса, на это уходит некоторое время. Нина проверяет, есть ли слезы на щеках. Их нет. Вы знаете, что в трансе могут возникать так называемые галлюцинаторные ощущения. Они являются одним из признаков транса. Может показаться также, что нечто произошло, а на самом деле этого не было.
Итак, я могу сказать, что Нина была на терапевтическом уровне транса, что само по себе хорошо. Но это не нужно в данном упражнении. И если подобное случится с вашими пациентами, вам следует задать еще несколько вопросов в той же манере, что и раньше. Не отклоняясь в сторону терапии. И когда вы закончите упражнение, то сможете сразу же заняться терапией (то есть тут же начать второе упражнение) или попрощаться и назначить следующую встречу. Я остановился бы на втором варианте, чтобы обдумать те образы, которые она мне дала. И на следующем сеансе я предложил бы ей упражнение, которое покажу вам позднее.
Вопрос: А если бы Нина была Вашей пациенткой, Вы подождали бы появления какого-либо сигналинга, прежде чем задать четвертый вопрос?
Жан: Нет, не ждал бы. Но на демонстрациях я всегда учитываю присутствие группы. И провожу ее так, чтобы она что-то дала группе. Но даже на демонстрации приоритет принадлежит клиенту. Я никогда не жертвую его интересами ради группы. С участниками демонстрации я обращаюсь обычно так же, как если бы они на самом деле были моими клиентами. Единственное, что я себе позволяю, это изменение длительности демонстрации. Иногда я сокращаю ее продолжительность, как сейчас. Иногда, наоборот, я ее увеличиваю, когда вижу, что работа интересна всем присутствующим. И если я поработаю еще минут 5 — 10, то пациента это не стеснит, а группе будет полезно.
Вопрос: Насколько я понимаю, речь идет о некоем элегантном способе проведения импритинга, а неглубокий транс, отсутствие специально поставленного сигналинга, и речь клиента — это как экология? И, по всей видимости, где-то иногда происходит спонтанный реимпритинг? А в терапевтической части Вы уже проводите реимпритинг.
Жан: Да, мы решаем, делать или не делать. Но практически всегда делаем. Однако важно правильно выбрать время, когда делать реимпритинг. И в этом упражнении его можно было сделать. Но я предпочел бы показать это в следующий раз.
Вопрос: Когда Вы обращаетесь к клиенту на “вы”, а когда на “ты”?
Жан: Здесь я говорю “ты”. Мы все тут коллеги. Я думаю, что вас это не стесняет. Большинство из вас моложе меня. И я чувствую себя немного помоложе, когда говорю “ты”. Но на приеме я всегда говорю “вы”. В этом мы, французы, схожи с русскими. Для нас эта тонкость между “ты” и “вы” также очень важна. Первые слова, которые я произнес здесь, на семинаре, были словами о терпимости и уважении. Мы имеем счастье работать с помощью такой техники, которая толерантна и по отношению к пациенту. И мы проявляем к пациенту больше уважения, когда обращаемся к нему на “вы”, а не на “ты”. А что касается детей, то, когда ребенок входит в разумный возраст, примерно к 7 — 9 годам, я тоже обращаюсь к нему на “вы”. Такое обращение им непривычно, потому что родители, учителя, друзья — все говорят с ними на “ты”. Вначале их это удивляет, а потом льстит. И мы показываем, что относимся к ним, как к большим. Я думаю, что некоторые из вас уже это делают.
Вопрос: Не замечали ли Вы, что обращение на “ты” запускает детские воспоминания?
Жан: Да, как правило. Но у всякого правила есть исключения. Позднее мы поговорим о возрастной регрессии. Ко взрослому, с которым я хочу использовать возрастную регрессию, я сначала обращаюсь на “вы”. А потом, когда он в своем воспоминании становится маленьким ребенком, я перехожу на “ты”. Но в конце сеанса я опять перехожу с ним на “вы”.
Метафора
Метафоры — очень важная часть нашей работы. “Когда покупаешь дом, осматриваешь балки, когда выбираешь женщину, смотришь на ее мать”. Это и метафора, и аналогия. Может быть, мы ее используем несколько позже, когда будем говорить о том, как наш мозг обрабатывает информацию в бодрствующем состоянии сознания и в трансе. Благодаря исследованию, о котором я уже рассказывал, установлено, что во Франции практически в двух случаях использования нового гипноза из трех употребляют метафору. Это связано с тем, что с метафорой приятно и легко работать и пациенту, и терапевту.
Мастером метафоры, как известно, был Аристотель. Ему принадлежат целые тома, посвященные метафоре. Он считал метафору самым мощным средством языка. Аристотель говорил, что для того, чтобы метафора была хорошей, нужно заметить сходное между предметами, явлениями. Видеть сходное — значит приближаться к знанию механизмов жизни. В своей книге я даю такую иллюстрацию метафоры: изображение корабля, который тянут быки и который находится одновременно и на море, и на суше. Корабль вспахивает море — одна из наиболее известных метафор Аристотеля и прекрасная метафора нового гипноза, нашей работы.
Слово “метафора” в переводе означает перенесение с одного места на другое, (“мета” — над, ”фор”— перенести). Можно сказать, что как корабль перевозит путешественников, так и метафора переносит пациента с берегов сознания или с берегов реальности, настоящего, к глубоким, спокойным и полным ресурсов водам бессознательного и будущего. Чтобы метафора была понятна, она должна быть ясной хотя бы на поверхностном уровне. А чтобы она оказала сильное воздействие, в ней должен быть и определенный шарм, который любой метафоре придают элементы удивления и новизны. Все это и обусловливает ее мощь и позволяет для решения проблемы пациента запустить его воображение, пробудить интуицию, а также перевести его мышление на уровень глобального, а не точечного функционирования.
Построение метафоры
Все вы используете метафору и потому знаете, что либо они сами по себе приходят в голову, либо вы их целенаправленно строите. Какой способ лучше? Действительно, оба хороши. Но первого способа нужно немножко остерегаться. То, что интуитивно, в большинстве случаев хорошо, но тем не менее не следует делать бог весть что. Надо все-таки думать, что говоришь. Я припоминаю одну демонстрацию. К счастью, это случилось на конгрессе, поэтому не оказало такого сильного влияния, которое могло бы оказать в других условиях.
Клиенткой была женщина, у которой были проблемы во взаимоотношениях с мужем. И эта проблема привела к развитию патологии. Было известно, что у женщины трое детей и что она любит гулять в лесу. И терапевт, зная об этом, тотчас придумал метафору и проделал следующую работу. Он попросил женщину сесть рядом с собой и “отправил” ее гулять в лес. Это была очень приятная прогулка. На прогулке он обратил ее внимание на то, что в лесу есть большие, средние и маленькие деревья. И в определенной части работы он привлек ее внимание к месту, где рядом росли большое дерево, поменьше и три небольших деревца. А затем он сказал ей: “Ну, посмотрите на это большое дерево, разве вы не замечаете, что оно больно?” И добавил: “А что с делают… с больными деревьями? Их срубают”.
Не знаю, какими были последствия. Хотел бы я видеть ее мужа на следующий день после того, как жена вернулась с семинара. Но я его не видел, поэтому продолжение рассказать не могу. Это была спонтанная метафора. И если дерево было срублено, то будь я на месте ее мужа, я был бы распилен пополам. Фактически это метафора представляла собой проекцию терапевта на пациента, а этого следует остерегаться.
Лучшая метафора — это метафора, которую дает терапевту пациент. Но и с ней нужно быть осторожным: ведь пациент дает именно те метафоры, которые соответствуют ригидной рамке его мышления. И потому, если вы используете метафору пациента, то ее надо рекадрировать. Теперь вы прекрасно знаете, как сделать рекадрирование, если вас попросят расстрелять каналью.
Автор
