28.03.24

В твоей жизни,

все люди появляются, и все события происходят

только потому, что ты

их туда притянул.
И то, что ты

сделаешь с ними дальше,

ты выбираешь сам.
«Дон, разве тебе никогда не бывает одиноко?» — мы сидели в кафе, в
городке Раперсон, штат Огайо, когда мне пришло в голову спросить его об
этом.
«Я удивлен, что ты…»
«Тихо», — сказал я, — «я еще не закончил свой вопрос. Разве тебе
никогда-никогда не бывает хоть чуть-чуть одиноко?»
«А что ты…»
«Подожди. Все эти люди, мы видим их всего несколько минут. Но иногда в
толпе мелькнет лицо, появится прекрасная незнакомка, в глазах которой
сверкают звезды, и мне хочется остаться и сказать ей: «Привет!», побыть в
одном месте, просто отдохнуть от скитаний. Но вот десять минут в воздухе
позади, если она вообще отважится на полет, и она исчезает навсегда, а на
следующий день я улетаю в Борбайвиль и уже больше никогда ее не увижу. Мне
одиноко. Но я думаю, что не смогу найти друзей, готовых к многолетней
дружбе, если я сам не такой».
Он молчал.
«Или смогу?»
«Мне уже можно говорить?»
«Сейчас, да». Гамбургеры в этом кафе были до половины завернуты в
тонкую пергаментную бумагу, и когда начинаешь их разворачивать, из нее
сыпятся зерна кунжута, зачем их только положили? Но гамбургеры были хороши.
Он некоторое время молча ел, и я принялся жевать, думая о том, что он
скажет.
«Понимаешь, Ричард, мы — магниты. Нет, не так. Мы — железо, а вокруг
нас обмотка из медной проволоки, и мы можем намагнититься, когда захотим.
Пропуская наше внутреннее напряжение через провод, мы можем притянуть все,
что захотим. Магниту все равно, как он работает. Он такой, какой есть, и по
своей природе, он одни вещи притягивает, а другие нет».
Я съел ломтик жареной картошки и строго глянул на него. «Ты забыл
сказать об одном, как мне это сделать?»
«Тебе не надо ничего делать. Космический Закон, помнишь? Все подобное
взаимопритягивается. Просто будь самим собой, спокойным, светлым и мудрым.
Все происходит автоматически. Когда мы выражаем в этом мире самих себя,
ежеминутно спрашивая: действительно ли я хочу это сделать? и совершаем
поступки, только если ответом будет искреннее «Да», — автоматически это
отводит от нас тех, кто не может ничему от нас научиться и притягивает тех,
кто может, а также тех, у кого есть чему поучиться нам».
«Но в это надо очень сильно верить, а пока все это случится бывает так
одиноко».
Он странно посмотрел на меня. «Вера тут ни при чем. Никакой веры не
надо. Необходимо лишь воображение». Он расчистил стол, отодвинув тарелку с
картошкой, соль, кетчуп, вилки, ножи, и мне стало любопытно, что же
произойдет, что материализуется тут, прямо у меня на глазах.
«Если у тебя воображение с это кунжутное зернышко», — сказал он, для
наглядности бросив в центр опустевшего стола настоящее зернышко, — «для тебя
нет ничего невозможного».
Я посмотрел вначале на зернышко, а потом на него. «Вот хорошо, если бы
вы, Мессии, собрались бы как-нибудь вместе и договорились о чем-нибудь
одном. Я-то думал, что если весь мир ополчается против меня, надо уповать на
веру».
«Нет. В свое время я хотел исправить эту ошибку, но это оказалось не
так-то просто. Две тысячи, пять тысяч лет назад, они еще не придумали слово
«воображение», поэтому слово «вера» — это лучшее, что в те времена Мессии
могли предложить толпам своих последователей, жаждавших святости. Кроме
того, тогда не было кунжута».
Я знал наверняка, что кунжут тогда был, но пропустил эту наглую ложь
мимо ушей. «Так я должен представить себе, что я намагничиваюсь? Мне надо
представить, как некая мудрая мистическая красавица возникает в толпе наших
пассажиров на поле в Таррагоне, штат Иллинойс? Я могу это сделать, но на
этом все и закончится, все останется только в моем воображении».
Он беспомощно глянул на небеса, представленные в данный момент жестяным
потолком с неоновой рекламой кафе «Эм и Эдна». «Просто в твоем воображении?
Ну конечно, это твое воображение! Весь этот мир — лишь твое воображение,
разве ты забыл? «Где твои мысли, там твой опыт; Как человек думает, такой он
и есть; То, чего я боялся, со мной и случилось; Мыслетворчество — хорошая
работа и полноценный отдых; Быть самим собой — лучший способ найти верных
друзей». Твое воображение вовсе не меняет Абсолюта, и совершенно не влияет
на истинную реальность. Но мы говорим о кино-мирах и кино-жизнях, где каждое
мгновение иллюзорно и соткано из воображения. Все это сны, наполненные
символами, которые мы, спящие наяву, вызываем в нашем воображении».
Он положил нож и вилку на одну линию, будто строил мост от себя ко мне.
«Тебе интересно, о чем говорят твои сны? Также точно ты смотришь и на вещи,
окружающие тебя наяву, и задаешься вопросом, о чем говорят они? Ты и твои
самолеты, куда ни глянь, ты везде видишь их».
«Пожалуй, верно». Я мечтал о том, чтобы он хоть немного сбавил темп и
перестал заваливать меня всем этим так сразу; тяжко поглощать новые
представления с такой бешеной скоростью.
«Что означает для тебя сон, в котором ты видишь самолеты?»
«Свободу. Когда мне снятся самолеты, я ухожу от гнета реальности в
полет и чувствую себя совершенно свободным».
«Насколько четко ты хочешь это ощутить? Сон наяву — это то же самое, ты
освободишься от всего, что привязывает тебя: рутины, властей, скуки, земного
притяжения. Ты пока не смог еще осознать, что ты уже свободен, что ты всегда
был свободен. А если у тебя воображение размером с несколько кунжутных
зерен… считай, что ты всемогущий волшебник, творящий свою собственную
сказочную жизнь. Лишь воображение! Ну и сказал же ты!»
Официантка, протиравшая тарелки, время от времени странно поглядывала
на него — кто он такой, чтобы говорить такие вещи?
«Поэтому тебе никогда не бывает одиноко, Дон?» — спросил я.
«Если я сам этого не захочу. У меня есть друзья, в других измерениях,
которые навещают меня время от времени. Да и у тебя они есть».
«Нет. Я имею в виду это измерение, этот воображаемый мир. Покажи, мне
что ты имеешь в виду, яви мне махонькое чудо такого магнита… Я очень хочу
этому научиться».
«Это ты мне покажи», — сказал он. «Чтобы что-то пришло в твою жизнь,
тебе надо представить, что оно уже там».
«Вроде чего? Вроде моей прекрасной незнакомки?»
«Да что угодно. Незнакомку потом. Для начала, что-нибудь попроще».
«Начинать прямо сейчас?»
«Да».
«Отлично… Голубое перо».
Он удивленно посмотрел на меня, ничего не понимая. «Ричард, какое
голубое перо?»
«Ты же сказал, что угодно, кроме незнакомки, что-нибудь помельче».
Он пожал плечами. «Прекрасно. Пусть будет голубое перо. Представь себе
это перо. Увидь его — каждую черточку, края, кончик, хвостик, пушок около
основания. Всего лишь на минуту. Этого хватит».
Я на минуту закрыл глаза, и перед моим внутренним взором предстал
четкий образ. Небольшое, по краям ярко-голубой цвет переходит в серебристый.
Сияющее перо, плывущее во тьме.
«Если хочешь, окружи его золотистым сиянием. Обычно его используют при
лечении, чтобы материализовать процесс, но оно помогает и при магнетизации».
Я окружил мое перо золотистым сиянием.
«Сделал».
«Отлично. Глаза можешь открыть».
Я открыл глаза. «Где мое перо?»
«Если ты его четко вообразил, в данный момент оно уже пулей летит тебе
навстречу».
«Мое перо? Пулей?»
«В переносном смысле, Ричард».
Весь день я ждал, когда же появится это перо, но все напрасно. И только
вечером, за плотным ужином из бутерброда с индейкой, я наконец увидел его.
Рисунок и маленькая подпись на молочном пакете: «Упаковано компанией
«Голубое перо», г. Брайон, штат Огайо».
«Дон! Мое перо!»
Он посмотрел и пожал плечами. «Я думал, что ты хочешь настоящее перо».
«Новичку любое подойдет, ведь правда?»
«А ты представлял себе только само перо, или то, что ты держишь его в
руке?»
«Только само перо».
«Тогда все ясно. Если ты хочешь быть вместе с тем, что притягиваешь,
тебе надо и себя ввести в эту картинку. Прости, что забыл тебе об этом
сказать».
Мне стало немножко не по себе. Все получилось! Я впервые сознательно
притянул в свою жизнь нечто!
«Сегодня перо», — заявил я, — «завтра весь мир!»
«Будь осторожен, Ричард», — предупредил он, — «а то можешь очень
пожалеть».

 

Автор